Скачать Звенящие кедры России

Мы все куда-то спешим, к чему-то стремимся. Каждый из нас желает
прожить счастливую жизнь, встретить свою любовь, создать семью. Но многим ли
из нас удается достичь желаемого?
От чего зависит наше удовлетворение или неудовлетворение жизнью, наш
успех или провал? В чем смысл жизни каждого человека и всего человечества в
целом?
Что нас ожидает в будущем?
Вопросы эти существуют давно, но никто не дал на них понятного ответа.
А хотелось бы знать. в какой стране нам предстоит жить через пять или десять
лет? В каком мире будут жить наши дети? Но мы не знаем, да, наверное, и не
очень-то способны представить свое будущее, потому что мы все куда-то
спешим, но куда?
Удивительно, но факт: впервые четкое представление о будущем нашей
страны я получил не от ученых-аналитиков или политиков, а от таежной
отшельницы Анастасии. И она не просто показала картину прекрасного будущего,
но и аргументировано доказала его возможность уже для нашего поколения.
Фактически она представила свой проект развития страны.
Когда я шел ею тайге от полянки, где живет Анастасия, к реке, почему-то
появилась твердая уверенность: ее проект многое может изменить в мире. Если
учесть, что все, смоделированное в ее мыслях, всегда потом воплощается в
реальной жизни, то фактически мы уже живем в стране, будущее которой может
быть только прекрасным. Я шел по тайге и думал над словами таежной
отшельницы о прекрасном будущем страны, в которой, может быть, успеет пожить
и наше поколение. В стране, где не будет региональных конфликтов, бандитизма
и болезней, не будет бедных. И хотя не все ее мысли мне были понятны, но в
этот раз ничего из сказанного Анастасией не хоте" лось ставить под сомнение.
Наоборот, хотелось доказать всем ее правоту.
Я твердо решил сделать все, что в моих силах для воплощения проекта.
Внешне он выглядел совсем простым: нужно, чтобы каждая семья получила гектар
земли в пожизненное пользование и обустроила на нем свое родовое поместье,
свой кусочек Родины. Но детали этого проекта сильно захватили мои мысли. Они
были предельно просты и в тоже время невероятны.
Ну, это надо же! Не ученые-аграрники, а таежная отшельница доказала,
что при правильном расположении насаждений на участке всего через несколько
лет землю не надо будет удобрять, и, мало того, даже не очень плодородная
почва будет улучшаться.
В качестве основного примера Анастасия привела ситуацию с тайгой.
Тысячелетиями существует тайга, все растет в ней, а никто таежную землю не
удобряет. Анастасия говорит, что все растущее на земле является
материализованными мыслями Бога, и Он так все обустроил, что человеку не
надо утруждать себя проблемами добычи пищи. Надо лишь постараться понять
мысль Создателя и творить прекрасное вместе с Ним.
А я и свой наглядный пример могу привести. На острове Кипр, где мне
довелось побывать, каменистая почва. Но не всегда эта земля была такой.
Много веков назад росли на острове прекрасные кедровые леса, фруктовые
деревья, во множестве рек текла пресная чистейшая вода, и остров был похож
на земной рай. Римские легионы захватили остров, стали рубить кедры и
строить из них свои корабли, они вырубили на острове кедровые рощи. Теперь
на большей части острова совсем чахлая растительность, еще по весне
выгорающая трава, стали редкими летние дожди и не хватает пресной воды.
Плодородную почву киприотам приходится доставлять на остров баржами по морю.
Вот и получается: не улучшил человек созданное. а своим вмешательством
варварским ухудшил.
Анастасия, детализируя свой проект, говорила, что на участке
обязательно должно быть посажено родовое дерево и хоронить умершего человека
нужно не на кладбище, а на обустроенном им самим прекрасном участке родовой
земли. Никаких надгробий делать на могилке не нужно. Памятью о человеке
должно быть живое, а не мертвое. Памятью для родных будут живые творения
человека, тогда и сможет Душа его вновь воплотиться в материи, в райском
саду земном.
Похороненные на кладбище не могут попасть в рай. Души их не могут
воплотиться в материю, пока существуют мысли родных и друзей, думающих о их
смерти. Надгробие — это памятник смерти. Ритуал погребения придуман
темными силами, и целью его является хоть на время заточить Душу
человеческую. Никаких страданий и даже скорби наш Отец не произвел для своих
любимых детей. Все Божественные творения вечны, самодостаточны, сами себя
воспроизводят. Все, живущее на земле, от внешне простой травинки до
человека, представляет собой гармоничное единое целое и вечное.
И здесь, думаю, она права. Смотрите, что получается, теперь ученые
говорят: человеческая мысль материальна, — но если это так, то
получается, что родственники усопшего, думая о нем как о мертвом, и держат
тем самым, его в умерщвленном состоянии, мучают его Душу. Анастасия
утверждает, что человек, вернее человеческая Душа, может жить вечно. Она
может постоянно воплощаться в новом теле, но только при определенных
условиях. Родовое поместье, обустроенное по ее проекту, создает такие
условия. Я в это просто поверил, доказать или опровергнуть утверждения
Анастасии о жизни и смерти, наверное, более квалифицированно смогут
ученые-эзотерики.
"Ох, и много же будет у тебя оппонентов", — говорил я Анастасии. А
она в ответ лишь смеется: "Так все же очень просто теперь произойдет,
Владимир. Мысль человека способна материализовать, видоизменять предметы,
предопределять события, строить будущее, вот и получается, что оппоненты,
которые будут пытаться доказывать бренность человеческой сущности, сами себя
и уничтожат, ибо они произведут свою кончину своими же мыслями.
Сумевшие понять свое предназначение и суть бесконечности, станут жить
счастливо, перевоплощаясь вечно, ибо они своими мыслями произведут сами
счастливую свою бесконечность".
А еще мне очень понравился ее проект, когда я стал просчитывать его
экономическую целесообразность и убедился, что любой человек с помощью
основанного им родового поместья по проекту Анастасии может обеспечить
безбедное существование своих детей и внуков. Дело не только в
обеспеченности своих детей качественными продуктами питания, жилищем.
Анастасия говорила, что забор необходимо делать из живых деревьев и четверть
гектара должен занимать лес. Двадцать пять соток леса - это примерно триста
деревьев. Через восемьдесят - сто лет их, возможно, срубят. Из этих деревьев
получится примерно четыреста кубометров обрезной доски, а хорошо высушенный
и обработанный для отделки пиломатериал уже сегодня стоит, по меньшей мере
сто долларов за кубометр, итого получается сорок тысяч долларов. Конечно, не
следует вырубать весь лес, можно взять необходимую часть выросших деревьев,
взамен тут посадить новые. Общая стоимость родового поместья, обустроенного
по проекту Анастасии, может оцениваться в миллион долларов и выше, а
построить его способна любая семья, имеющая даже средний достаток. Дом, для
начала, может быть более чем скромным, главное богатство составит правильно
и красиво обустроенный участок земли. Состоятельные люди уже сейчас платят
большие деньги фирмам, занимающимся ландшафтным дизайном. Таких предприятий
в Москве около сорока, и они не сидят без работы. Правильное и красивое
обустройство всего ста квадратных метров прилегающей к дому земли по их
расценкам стоит от полутора тысяч долларов и выше.
Посадка одного хвойного дерева высотой в шесть метров стоит пятьсот
долларов, и те, кто хочет жить в красиво обустроенном месте, платят такие
большие деньги. Платят потому, что их родителям не пришло в голову заложить
для своих детей родовое поместье. А ведь для этого не нужно быть богатым,
необходимо лишь правильно расставить приоритеты в своей голове. Как же мы
можем воспитывать своих детей, если сами не понимаем таких простых вещей?
Права Анастасия говоря, что воспитание нужно начинать с себя.
Мне очень сильно захотелось и самому заиметь свое поместье: взять
гектар земли, построить дом, а самое главное, насаждения разные вокруг
посадить, обустроить свой кусочек Родины так, как обрисовала Анастасия, и
чтобы окружали его тоже прекрасно обустроенные участки других людей. И
Анастасия с сыном могли поселиться там или в гости приезжать, а потом -
внуки, правнуки. Может, правнуки захотят работать в городе, но тогда они
смогут приезжать в свое родовое поместье, чтобы отдохнуть. А раз в год, 23
июля, на праздник всей Земли, может быть, все родственники соберутся в своем
доме. Меня, конечно, уже не будет к тому времени, но останется заложенное
мной поместье, растущие в нем деревья, сад. Пруд небольшой выкопаю, запущу в
него мальков, чтобы рыба была. Посажены деревья будут по особой планировке,
как говорила Анастасия. Что-то понравится потомкам, что-то они захотят
переделать, но и в том, и в другом случае меня вспомнят.
А похоронен я буду в своем поместье и попрошу, чтобы никак не выделяли
мою могилку. Пусть не лицемерит над ней никто со скорбным видом. Да и
вообще, пусть не будет никакой скорби. Пусть не будет могилки с плитой, а
просто вырастет из тела и взойдет над землей свежая трава и кусты, а может,
и ягоды какие-нибудь, полезные моим потомкам-родственникам. От надгробных
плит какой толк? Никакого, скорбь одна. Пусть меня вспоминают не с грустью,
а с радостью, приезжая в поместье, мною заложенное. Эх, я им так все
расположу, так все высажу...
Мысли переплетались в каком-то радостном предчувствии чего-то
грандиозного. Надо быстрее начинать, как-то действовать, быстрее до города
добираться, а мне еще идти только по этому лесу до реки километров десять.
Скорее бы он закончился, этот лес. И тут вдруг, ни с того ни с сего, в
памяти всплыла информация о лесах России, не все цифры вспомнились, я
приведу данные, которые однажды прочитал в статистической справке:
"Леса — основной тип растительности России, они занимают 45 % ее
территории. Россия обладает самыми большими в мире запасами леса. На 1993
год площадь лесной части лесного фонда составляла 886,5 миллионов гектаров,
а общий запас древесины — 80,7 миллиардов, что составляет
соответственно 21,7 и 25,9 % мировых запасов. Превышение второй цифры над
первой говорит о том, что Россия располагает более зрелыми и более
продуктивными лесами, чем остальная планета в целом.
Леса играют огромную роль в газовом балансе атмосферы и регулировании
планетарного климата Земли. Общий баланс для лесов России, рассчитанный Б.
Н. Моисеевым, составил для углекислого газа 1789064,8 тысяч тонн, а для
кислорода - 1299019,9 тысячи тонн. Ежегодно в лесах России депонируется 600
миллионов тонн углерода. Эти гигантские объемы миграции газов существенно
стабилизируют газовый состав и климат планеты".
Вот так дела! Некоторые люди говорят, что России уготована какая-то
особая миссия, а она не предстоит, она уже исполняется.
Надо же такое - люди всей планеты, кто в меньшей степени, кто в
большей, неважно, важно другое, — люди всей планеты дышат воздухом
России. Кислородом дышат, который производит этот лес, а я сейчас по нему
так запросто иду. Интересно, просто кислород этот лес поставляет всем
живущим на планете людям или, может быть, еще что-то важное?
Теперь тайга, по которой я шел один, не вызывала у меня, как раньше,
чувства тревоги. Ощущение было такое, какое бывает, когда идешь по
безопасному парку. Конечно, в тайге нет парковых дорожек, и путь иногда
преграждали то валежник, то густые кусты, но они не раздражали меня в этот
раз.
Мимоходом я срывал встречающиеся на пути ягоды: малину, смородину,
впервые я с интересом рассматривал, как неодинаковы по внешнему виду даже
однородные деревья. Как по-разному распределена растительность — ни
одной одинаковой картинки.
Я впервые смотрел внимательно на тайгу, и она казалась мне добрее.
Наверное, такое чувство возникало и от осознания, что в этой тайге родился и
живет на своей полянке мой маленький сын и Анастасия — женщина, от
встречи с которой изменилась вся жизнь.
В этой бескрайней тайге есть маленькая полянка Анастасии, которую она
не хочет надолго покидать и ни на какую, даже самую шикарную квартиру, не
променяет. Вроде бы обычное пустое место эта полянка: ни дома, ни шалаша, ни
приспособлений, необходимых для быта, а она, как только подходит к ней, так
сразу радуется. И у меня почему-то на третье посещение полянки Анастасии
тоже ощущение возникло, похожее на то, когда домой после трудной дороги
возвращаешься.
Странные вообще дела в нашем мире происходят. Тысячелетиями
человеческое общество вроде бы за счастье, за благосостояние каждого
человека борется, а если разобраться, этот самый человек, живущий в центре
общества, в центре современного цивилизованного города, беззащитным все чаще
оказывается. То в дорожно-транспортную аварию попадает, то грабят его,
болячки постоянно разные цепляются, без аптек и жить уже не может, а то
из-за какой-то неудовлетворенности жизнь самоубийством свою заканчивает.
Число самоубийств именно в цивилизованных странах, с высоким уровнем жизни,
и возрастает. Матери из разных регионов по телевизору выступают, говорят:
детей кормить нечем, семьи голодают.
Анастасия живет с маленьким ребенком в тайге, словно в иной
цивилизации. Ничего от нашего общества не просит, никакая милиция,
внутренние войска для ее охраны не нужны. Создается впечатление, что на этой
полянке ни с ней, ни с ребенком ничего плохого вообще произойти не может.
Да, конечно, у нас разные цивилизации, и она предлагает взять лучшее из
этих двух разных миров. И тогда изменится образ жизни многих людей на земле,
родится новое счастливое людское сообщество. Интересное это будет
сообщество, — новое, необычное.

Скачать во вложении.

Вот она! Снова передо мной большая сибирская река Обь. Добрался до этого северного посёлка, на ­котором заканчивалось регуляр­ное тран­с­­порт­ное сообщение, и стою на берегу. Для дальнейшего продвижения к месту, от которого пешком через ­тайгу можно дойти до полянки Анастасии, необходимо было нанять лодку или катер. У одной из множества стоящих у берега лодок разбирали рыболовные снасти трое мужчин. Я поздоровался с ними и сказал, что готов хорошо заплатить тому, кто ­доставит меня к указанному месту.

— Егорыч занимается у нас этим делом. Полмиллиона берёт за доставку, — ответил один из мужиков.

Меня сразу тревожно насторожила информация о том, что кто-то здесь целенаправленно занимается транспортировкой людей к забытой среди тайги маленькой сибирской деревеньке. Всего двадцать пять километров от неё до поляны Анастасии. Да ещё заламывают такую большую сумму. Значит, теперь есть желающие. Спрос рождает предложения и цену. Торг на севере мало­уместен, и я спросил:

— Как мне найти этого Егорыча?

— В посёлке где-нибудь. Скорей всего, у магазина. Вон, у его катера пацанята шалят, и внук Егорыча, Васятка, с ними. Он сбегает, его и попроси.

Васятка, смышлёный пацанёнок лет двенадцати, едва я только поздоровался, вдруг выпалил скороговоркой:

— Вам ехать надо? К Анастасии? Сейчас я! Мигом деда позову!

Васятка, не дожидаясь ответа, вприпрыжку побежал в посёлок. Мне ясно стало: ответ ему не нужен. Видно, все ­незнакомцы здешних мест, по мнению Васятки, имеют цель одну.

Я, расположившись на берегу реки, стал ждать. От нечего делать смотрел на воду и размышлял.

Здесь километр от берега до берега, наверно, ширина. Среди тайги, что край не виден даже с самолёта, степенно сквозь века течёт вода, что унесла она из прошлого, и следа не оставив? Что ­помнит до сих пор вода обская? Быть ­может, помнит, как Ермак, Сибири поко­ритель, прижатый к берегу Оби ­врагами, один с мечом в руках атаку ­отражал, а в воду из смертельной раны кровь его сочилась, потом вода куда-то обессилевшее тело унесла… Что покорил Ермак? Быть может, действия его на современные похожи, рэкетирские де­ла? Сравнить, наверное, сегодня может лишь река.

Быть может, значимее для реки набеги войска Чингисхана? Орда его в древности великою считалась. В Новосибирской области районный центр есть, называется Ордынское, а в нём село, и называется оно Чингиз. Быть может, помнит та вода, как отступали орды Чингисхана с награбленным добром, как они связали молодую сибирячку, и визирь могущественный умолял её и страстными речами, и влюблёнными глазами без сопротивленья, по желанью своему, поехать с ним. Молчала сибирячка, опустив глаза. Все воины, визирю подчинённые, уже сбежали, а он всё говорил ей что-то, всё любви просил. Потом на круп коня её и кошель с золотом забросил, в седло вскочил и к берегу Оби, спасаясь от погони, устремился на верном скакуне своём визирь. Погоня настигала. Визирь им золото бросал, когда пустым кошель остался, визирь с себя срывал награды дорогие за покоренье разных стран и на траву, под ноги гнавшимся за ним бросал, но сибирячку от себя не отпускал. Весь в мыле конь его к челнам на берегу Оби принёс. Визирь девицу связанную крепко снял бережно с коня и в лодку посадил. Потом запрыгнул сам. Но, пока от берега шестом толкал он лодку, стрела погони подоспевшей его пронзила.

Теченье лодку уносило. Визирь, стрелой пронзённый, на корме лежал, он даже не смотрел на то, как с воинами три челна гребных всё ближе подплывали. Он на девицу ласково смотрел, сидящую спокойно, молчаливо, и сам молчал, сил не было что-либо говорить. И сибирячка на него смотрела, потом взглянула на догонявших, чуть улыбнулась им или ещё чему-то, разо­рвала верёвки с рук своих и в воду бросила верёвки. Взялась за вёсла сибирячка молодая… И не сумели лодку с сибирячкой, в которой раненый визирь лежал, догнать военные челны.

В какое место, времена какие их унесло течение воды? И что сейчас, в мгновенье это, в памяти своей о нас уносит помутневшая вода речная?

Быть может, главным ты, река, считаешь города большие? Сейчас стоит на берегах Оби, ближе к истокам, Новосибирск — огромный город. Его размеры и величие ощущаешь ты, река? Конечно, здесь ясно мне, чего сказать ты можешь, — мол, стоков грязных много от него и воду из реки, что ранее живительной была, теперь уж пить нельзя. А что нам делать, куда грязь от заводов своих сливать? Ведь мы же развиваемся, не то что наши предки. Учёных много сейчас у нас, много городков научных с учёными вокруг Новосибирска есть. И если всякое от них в тебя сливать не будем, то ­задохнёмся сами, и так вон в городе от смрада трудно стало нам дышать, а в ­некоторых районах и вообще воняет ­непонятно чем. Ты это всё, река, понять попробуй. Знаешь ведь, какая техника сейчас у нас, и по твоей воде теперь уж не челны бесшумные, а дизель-теплоходы ходят. И мой ходил по твоим водам теплоход.

Вот интересно, помнит ли река меня? Как я на теплоходе шёл, самом большом из пассажирских теплоходов в нашем пароходстве. Не новым был, конечно, теплоход, все дизеля, винты его на ходу полном так грохотали, что в баре слушать музыку мешали.

Что самым значимым считает и в памяти своей хранит река? Раньше смотрел на её берега с высокой палубы своего теплохода, из окон кормового бара, под звуки песен и романсов Малинина:

Хотел в город я въехать на белом коне,
Да хозяйка корчмы улыбнулась мне,
На мосту, видно, мельник взгляд бросил косой,
И остался я на ночь с хозяйкою той.

Казались тогда мелкими и малозначимыми возящиеся на берегах люди. Теперь и сам среди них оказался.

Ещё я думал о том, как суметь убедить Анастасию не препятствовать мне в контактах с сыном. Странная вообще складывалась ситуация. Всю жизнь я мечтал о сыне. Представлял, как буду с ним, ­маленьким, играть. Потом воспитывать. Когда сын вырастет, станет мне хорошим помощником. Вместе бизнесом будем заниматься. Сын у меня теперь есть. И хоть не рядом он со мной, всё равно приятно осознавать, что есть на земле ­самое близкое, родное и такое желанное тобой существо. Перед отъ­ездом с огромным удовольствием я покупал для своего малыша всякие необ­ходимые детские вещи. Покупать-то покупал, а вот удастся ли вручить — ещё вопрос. Если бы родился мой сын от нормальной женщины, деревенской или городской, не важно, всё было бы просто и ясно. Любой женщине было бы приятно, что отец о ребёнке беспокоится, старается обеспечить его всем необходимым, принять участие в воспитании. Если не делать этого добровольно, многие женщины на алименты подают. Но Анастасия — таёжная отшельница, и у неё свои взгляды на жизнь, своё понимание ценностей. Она ещё до рождения сына заявила мне: «Hикакие материальные блага в твоем понимании ему не нужны. Он будет иметь всё изначально. В тебе возникает желание принести младенцу какую-нибудь бессмысленную побрякушку, но она ему не нужна совершенно. Она нужна тебе для самоудовлетворения: «Какой я хороший, забот­ли­вый».

Hадо же такое сказать: «Hикакие материальные блага ему не нужны». А что же тогда может дать родитель новорождённому? Особенно отец? Воспитывать грудного ребёнка по-отцовски ещё рано. Как тогда выразить своё отношение к нему? Свою заботу как тогда выразить? Мать грудью кормит, ей легче, она уже при деле, а отцу что делать? В цивилизованных условиях быта можно помогать по хозяйству, по дому, заниматься ма­териальным обеспечением семьи. Но Анастасии всего этого не нужно. Ничего нет у неё, кроме полянки таёжной. Её хозяйство как бы само себя обеспечивает и её полностью обслуживает, а значит, и малыша тоже станет обслуживать, как увидит, что он от неё. Вот интересно, за какие деньги приобрести себе такое можно? Купить земли гектаров пять или в аренду долгосрочную приобрести сейчас не так уж сложно, но как и за какие деньги купить любовь и преданность волчицы, медведицы, букашек и орла? Пусть самой Анастасии ничего не нужно из достижений нашей цивилизации, а ребёнок почему должен страдать от такого мировоззрения матери? Даже игрушек нормальных лишён ребёнок. Она и тут по-своему всё видит. «Hе нужны ­ребёнку бессмысленные побрякушки, вредят они ему, от Истины уводят…» — говорит она.

Похоже, в её высказываниях есть приличный перегиб или суеверие сплошное. Не зря же человечество для детей столько много разных игрушек на­изо­б­ре­­тало? Но, чтоб не спорить с Анастасией, я погремушек покупать не стал, а купил детский конструктор с надписью на коробке: «Игра для развития интеллекта у детей». И одноразовых подгузников, которыми весь мир пользуется, накупил. И питания детского тоже накупил. Оно меня просто восхитило удобством приготовления. Открываешь коробку, в ней герметично запечатанный пакет из водонепроницаемой фольги. Hожницами надре­заешь пакет, засыпаешь содержащийся в нём порошок в теплую воду, размешиваешь, и всё готово. Порошок разный бывает: из гречки, из риса, из злаковых культур.

Ещё на коробке написано, что в нём содержатся разные витаминные добавки. Помню, раньше, когда ещё моя дочь Полинка совсем маленькой была, за питанием каждый день в домовую кухню ходить приходилось, а тут накупил коробок и корми своего ребёнка без проблем. Даже варить необязательно. Разбавил в воде, и всё. Я знал, что Анастасия воду себе не кипятит, и поэтому, прежде чем покупать много, купил одну коробку. Попробовал разбавить содержащийся в коробке порошок водой комнатной температуры — он растворился. Я попробовал на вкус — нормальный вкус, только пресный, потому что без соли, но для детей, наверное, и нужно без соли. Я решил, что никаких своих аргументов против этого порошка Анастасия найти не сможет. Абсурдно отказываться от такого удобства. Да и мир наш технократический зауважать ей придётся. Hе только оружие он производит, но и о детях ­думает. Но больше всего из сказанного Анаста­сией меня беспокоило, и прежде всего своей непонятностью, следующее: Анастасия говорила, что для того, чтобы я мог общаться с сыном, мне необходимо достичь определённой чистоты помыслов, внутренне очиститься. Hе понятно только, что конкретно я должен чистить у себя внутри.

Понятнее стало, если бы она сказала, что надо побриться, не курить, когда к ребёнку подходишь, одежду почистить. Но она — про осознанность, про внутреннее очищение. А где же эта щетка продаётся, с помощью которой внутри что-то там очистить можно? Да и что уж такого слишком грязного во мне? Пусть не лучше я других, но и не хуже. Да если каждая женщина подобные требования начнёт к мужчинам предъявлять, это же сплошное чистилище нужно будет устраивать для человечества. Hезаконно это. Вот я и вёз Анастасии выписку из Гражданского кодекса, где сказано, что один родитель не имеет права безосновательно лишать другого видеться со своим ребёнком, даже если разведены родители. Конечно, законы наши для Ана­ста­сии мало что значат, но всё же это тоже аргумент немаловажный. Законам ведь большинс­тво людей следует. С Ана­ста­сией тоже можно было бы поговорить более жёстко. Права на ребёнка у нас с ней должны быть равными. Раньше у меня и была мысль поговорить с ней пожёстче. Но теперь засомневался в своём первоначальном решении и вот почему. В моём рюкзаке, помимо всего прочего, были письма читателей. Hе все я их взял с собой, потому что писем очень много приходит. Они и в рюкзак все не вместились бы. Во многих письмах читатели с пониманием относятся к Анастасии. Называют её мессией, таёжной феей, Богиней, стихи и песни посвящают. А некоторые с ней как с другом самым близким говорят. Этот поток писем заставлял и меня тратить усилия на осмысливание действий своих и высказываний.

Сидеть на берегу у катера Егорыча мне пришлось часа три. Близился вечер, когда я увидел двух приближающихся ко мне мужчин и внука Егорыча с ними. Первый, пожилой, выглядел лет на шесть­десят, в брезентовом плаще и резино­вых сапогах, с раскрасневшимся лицом, явно подвыпивший, потому что шёл, слегка покачиваясь. Второй, моложе, лет тридцати, крепкого телосложения. Когда они подошли поближе, я увидел: в тёмно-русые волосы молодого сибиряка вплетались седые пряди. Мужчина, который постарше был, приблизившись ко мне, сразу сказал:

— Здорово, путник! К Анастасии собрался? Довезём. Пятьсот тысяч за провоз готовь и две бутылки в придачу.
Мне уже было понятно — я не единственный, кто пытается добраться к Анастасии, потому и плата так высока. Для них я очередной паломник в места проживания Анастасии. Но всё же спросил:

— Почему вы решили, будто бы к какой-то Анастасии мне надо, а не просто в деревню?

— В деревню так в деревню, всё равно пятьсот приготовь. Если нет пятьсот, так и в деревню не повезём.

Егорыч говорил со мной не очень-то дружелюбно.

«Такую большую сумму берут за перевозку, а разговаривают недружелюбно, — подумал я, — с чего бы это?»

Выбора тем не менее не было, и мне пришлось согласиться. Hо Егорыч вместо того, чтобы обрадоваться деньгам и, главное, двум бутылкам водки, за которыми он послал своего младшего напарника, ещё более неприязненно отнёсся ко мне. Сел рядом на камень и бормочет сам себе:

— В деревню… Какую деревню? Шесть домов едва живых — вся деревня. Да никому не нужна эта деревня.

— И часто вам приходится возить гостей к Анастасии? Хороший бизнес ­получается на перевозке? — спросил я Егорыча, чтобы затеять разговор и смягчить его неприязнь. Hо Егорыч ответил с раздражением:

— А кто их звал в гости? Прутся придурками непрошеными. Hичего их не останавливает. Она их приглашала? Приглашала? Hе приглашала она! Одному рассказала про жизнь. Книжку он написал. Ладно. Пиши. А зачем вы­давать место? Мы ж не выдавали. А он один раз встретился — и про жизнь написал её, и место выдал. Даже бабы поняли: не будет ей покоя, если выдавать.

— Вы книжку, значит, читали об Анастасии?

— Книжек я не читаю. Сашка, напарник мой, книжками зачитывается. А тебя мы не сразу в деревню доставим. Далеко. Движок у катера слабоват стал. Дойдём до избушки рыбачьей — там переночуем. Утром Сашка дальше тебя доставит, пока я рыбачить буду.

— Пусть так, — согласился я и подумал: «Хорошо, что не знает Егорыч, что я и есть автор книжки про Анастасию».

Сашка, напарник Егорыча, принёс водку. Потом они уложили в лодку рыболовные снасти, и тут внук Егорыча, Васятка, чуть было не сорвал поездку. Он стал просить у Егорыча денег на новый радиоприёмник.

Я уже шест под антенну притащил, придумал, как его поставить, — говорил Васятка, — и провод для антенны у меня есть. Антенну в приёмник когда включишь, много разных станций ловиться будет.

Скачать во вложении.