В связи с конфликтом вокруг китовой тюрьмы в бухте Средняя, мне и другим сторонникам освобождения косаток и белух за последние месяцы пришлось выслушать и прочитать много заявлений о том, что косатки, белухи и тюлени наносят огромный ущерб морям и океанам, выедая рыбу и сокращая рыбные запасы. Следовательно, в интересах рыбного хозяйства мы обязаны регулировать их численность (в том числе отлавливать и продавать), чтобы сократить наносимый ими ущерб.
Такие заявления не стеснялись делать не только руководители компаний – отловщиков, но также представители государственного департамента, отвечающего за рациональное использование морских биоресурсов (Росрыболовства), и журналист якобы экологического СМИ. При этом авторы высказываний подавали эту информацию как истину, не подлежащую сомнению.
Но это – умышленная ложь и дезинформация, к которой прибегают лоббисты индустрии неволи дельфинов в ущерб рыбной промышленности и национальным интересам государства.
В действительности всё наоборот: чем больше в море китов, косаток, белух, моржей и тюленей, тем больше в нём рыбы и всех других морских обитателей. Присутствие в каком-то районе множества морских млекопитающих и птиц обеспечит этому району предельно высокую для данной широты продуктивность и биоразнообразие.
Этот факт давно известен исторической науке, а в последние десять лет подтверждён несколькими экологическими исследованиями. Но он неудобен тем, кто зарабатывает деньги убийством или отловом китообразных, моржей и тюленей.
Какие же природные механизмы тут действуют? Каким образом увеличение количества китов, дельфинов и других морских млекопитающих приводит к увеличению количества рыбы? Надеюсь, этот разбор будет полезен тем, кто хочет уметь отвечать на обвинения в адрес дельфинов и тюленей.
Наверное следует выделить пять наиболее важных механизмов:
-
подъем к поверхности океана питательных веществ из глубины,
-
распространение питательных веществ вдоль поверхности,
-
положительная селекция и поддержание здоровья популяций жертв,
-
оперативное и эффективное поддержание биоразнообразия,
-
поддержание тонуса и здоровья самих морских млекопитающих.
Первый механизм – самый главный. Это подъем питательных веществ к поверхности океана.
Все китообразные, моржи и тюлени дышат атмосферным воздухом, поэтому регулярно поднимаются к поверхности, чтобы набрать воздуха и вновь уходят на глубину. Они постоянно курсируют между поверхностью и теми глубинами, на которых находят корм или играют. Например, кашалот ныряет за гигантскими головоногими моллюсками на глубину от 500 метров до 2 км. Клюворылы и ремнезубы добывают корм на глубинах до трёх километров. Морские слоны, гринды и дельфины Риссо питаются преимущественно кальмарами, добываемыми на глубинах от нескольких сотен метров до полутора километров. Тюлени, белухи, большинство дельфинов питаются преимущественно в слое от 600 метров до поверхности, а моржи и усатые киты – от 400 метров до поверхности.
И как всякое живое существо они периодически опорожняют кишечник, чаще всего на начальной стадии погружения, близко к поверхности.
Ценность китового и тюленьего «навоза» огромна, особенно для тех районов океана, где нет поднимающихся к поверхности донных течений. По сути дела, непрерывная миграция морских млекопитающих вверх-вниз создаёт постоянный лифт, поднимающий питательные вещества из глубин или со дна моря к его поверхности. Эти питательные вещества используются наверху фитопланктоном для роста. В свою очередь фитопланктоном питаются зоопланктон и травоядные рыбы, а ими питаются планктоноядные и хищные рыбы, которыми питаются тюлени, морские птицы и дельфины. Фитопланктоном, зоопланктоном и дождём мёртвых организмов питаются многочисленные обитатели дна и придонные рыбы.
Благодаря этому круговороту питательных веществ и организмов шельфовые зоны морей и океанов с глубинами до 600 метров в районах, где в изобилии встречаются морские млекопитающие, даже при отсутствии апвелинга (подъема глубинных вод), кипят жизнью. Никто другой, кроме морских млекопитающих и пингвинов не выполняет эту экосистемную функцию сколько-нибудь эффективно. Рыбы не мигрируют постоянно вверх-вниз, а суточные вертикальные перемещения кальмаров и зоопланктона в подавляющем большинстве случаев далеко не доходят до поверхности.
Очень наглядный пример возврата питательных веществ к поверхности показывают нам виды, которые питаются бентосом, то есть организмами, обитающими непосредственно на дне моря и в толще донных осадков – это серый кит, морж и морской заяц (лахтак).
В удалённых от берега пелагических районах океана киты и дельфины также способны создавать зоны бурного размножения планктона и поддерживать высокую продуктивность вод за счёт лифта питательных веществ из глубин. К этому причастны и зубатые киты. Например каждый кашалот за сутки поднимает с глубины в один - два километра до полутора тонн питательных веществ, каждый ремнезуб или клюворыл – с глубины 1-3 километра до 300 кг питательных веществ, каждая гринда или морской слон – 70-100 кг килограмм, каждый дельфин Риссо – около 30 кг. Крупные усатые киты, а именно – полосатики, гренландские и гладкие в тропических и субтропических водах обеспечивают регулярный возврат питательных веществ с глубин 150 – 400 метров, на которых каждую ночь формируются мощные скопления зоопланктона, поднимающегося туда для пропитания из ещё более глубоких слоёв океана.
Второй механизм – это горизонтальное распространение питательных веществ у поверхности.
Массовые скопления зоопланктона, головоногих моллюсков или рыб всегда ограничены в пространстве. Киты, дельфины, тюлени и морские птицы, плотно покушав в подводной столовой, плывут дальше и разносят питательные вещества в разные стороны от мест потребления. Таким образом они способствуют расширению по поверхности океана зон активного размножения фитопланктона, а вслед за ним и зоопланктона.
Чем крупнее и стремительнее киты, тем более сильное положительное воздействие они оказывают на экосистемы. Огромные скоростные живые подводные лодки – синие киты и финвалы – это ни с чем не сравнимые фабрики по обеспечению процветания морских экосистем. Проглотив пару – тройку солидных порций планктонной каши или рыбного супа, кит не напрягаясь плывёт десятки километров до следующего вкусного скопления, обогащая при этом периодически приповерхностные слои океана питательным помётом. За сутки синий кит или финвал возвращают и распределяют у поверхности океана от двух до четырёх тонн питательных веществ.
В полярных широтах благодаря этому механизму киты существенно расширяют сверхпродуктивную зону, формирующуюся вдоль ледовой кромки, в зоне разрушения льдов. Дождь питательных веществ и фитопланктона, накопившегося в пазухах льда, в этой зоне опускается вниз и привлекает туда массы зоопланктона и рыб. Киты прореживают эти скопления, не дают зоопланктону полностью выедать фитопланктон, и широко разносят питательные вещества в стороны. Этим же важным делом заняты тюлени и морские птицы, которые также не прочь закусить крилем и креветками.
Подъему и горизонтальному распределению питательных веществ у поверхности активно способствуют и дельфины, охотящиеся на стайных рыб в местах их массового скопления – в зонах апвелинга, или на миграционных путях.
В отличие от морских млекопитающих и птиц, рыболовецкие суда не возвращают питательные вещества в океан, а просто безвозвратно изымают ресурсы.
Третий механизм – положительная селекция и поддержание здоровья популяций жертв.
Хищники второго сверху трофического уровня, охотящиеся на подвижную и довольно крупную рыбу, такие как тюлени, белухи и дельфины, в том числе рыбоядные косатки, частенько воспринимаются рыбаками как конкуренты. Многие рыбаки действительно начинают нервничать и ругаться при приближении быстрых и ловких дельфинов, поскольку полагают, что те «украдут» часть их добычи.
Однако это происходит от недалёкого ума. Рыбаки сравнивают морских млекопитающих с собой, предполагая, что те ведут себя так же, как человек. Но это совсем не так. Морские млекопитающие не складывают рыбу в сумки, не бросают её на дно лодки, в рундуки, или в трюм корабля. Они съедают только то, что могут поймать и съесть здесь и сейчас, и после этого уходят. А каждый рыбак ловит в десятки, сотни, а то и миллионы раз больше, чем может съесть сразу. Так что сравнение не корректно.
Но проблема даже не в этом. Человек ловит не селективно, или вовсе проводит отрицательную селекцию рыбы по размеру: вылавливает самых крупных, активных, сильных, взрослых особей. То есть человек не является хищником, он является скорее «молохом», тотально уничтожающим, вычерпывающим и угнетающим популяции рыб.
Настоящие хищники действуют иначе. Они осуществляют положительную селекцию и поддерживают популяции в хорошей физической форме. На первый взгляд не совсем понятно, как получается у настоящих хищников поддерживать здоровье и высокую численность популяций тех видов животных, которыми они питаются. Однако получается. Биологи хорошо изучили эти механизмы на примере волков и других наземных хищников. Суть такова: в процессе длительной эволюции притирание жертв и хищников друг к другу привело к тому, что способность здоровых жертв избегать хищников всегда немного выше способности хищников их ловить. В результате в добычу хищникам всегда достаются больные, ослабленные или отставшие по какой-то причине (растерявшиеся) особи. Это универсальное правило. Отсюда – спокойствие антилоп, пасущихся на открытом пространстве, когда мимо в 25 метрах от них идёт прайд львов. Отсюда же – железное спокойствие карибу (северных оленей) когда мимо, на таком же расстоянии от них трусцой пробегает стая волков.
Здоровые антилопы и олени знают, что волкам и львам их ни по чём не догнать. И охота начинается обычно лишь тогда, когда хищники замечают среди подконтрольных стад явно ослабленную или избегающую встречи особь.
Так же обстоят дела и под водой. Каждый вид рыб имеет свой надёжный способ защищаться, уворачиваться или прятаться. А каждый опытный хищник знает в каких условиях преследование бесполезно, поэтому не тратит силы попусту. Большинство хищников постоянно находится в движении и вынуждены проходить (проплывать) за день десятки или сотни километров для того чтобы наткнуться на достаточное количество ситуаций, в которых у них действительно возникает шанс добыть жертву.
То есть настоящий хищник в большинстве случаев действительно ловит и поедает больных, ослабленных или крайне неосторожных особей. Конечно, хитрые, талантливые и сильные хищники способны наловить много добычи, но они не могут съесть больше, чем им требуется, а запасать животную пищу в природе длительное время невозможно.
Более того, в поиске удачи, настоящие хищники вынуждены постоянно менять объекты охоты. Почти все они имеют очень широкий спектр питания из десятков видов животных. В период вспышки численности какого-то вида они могут переходить на монопитание, но обычно это продолжается очень недолго, после чего хищник возвращается к поддержанию в тонусе множества разных видов.
Если рассматривать наши моря и океаны как гигантское рыбное производство, то настоящие хищники (тюлени, дельфины, белухи) в нём – это идеальные ветеринары. Идеальные потому, что они абсолютно добросовестны, всегда бдительны, всегда оперативны, и берут за свою первоклассную работу только то, что им необходимо для пропитания.
Коллективное же человечество на роль хищника претендовать никак не может. Все наши попытки регулирования рыболовных промыслов до сих пор не привели к возникновению механизмов, хотя бы отдалённо напоминающих по эффективности те, которые давно изобретены природой. Мы по-прежнему только отбраковываем лучших и держим в угнетённом состоянии популяции всех промысловых видов, периодически доводя их до истощения.
Четвёртый механизм – это оперативное поддержание биоразнообразия естественным путём.
Все морские млекопитающие – весьма подвижные существа с хорошо налаженной внутривидовой коммуникацией, умеющие также следить за поведением сородичей. Когда они обнаруживают под водой крупное скопление планктона, мелкой рыбы или кальмаров, они довольно быстро собираются к месту скопления на большой пир. При этом они, во-первых, концентрируются на питании только самым многочисленным видом животных, оставляя на время без внимания все остальные виды, а во-вторых – прореживают скопление, не позволяя ему полностью выедать фитопланктон.
Имея великолепные органы эхолокации и очень хороший слух, морские млекопитающие легко обнаруживают скопления добычи издалека, и реагируют на это весьма оперативно. Всё это способствует сохранению биоразнообразия в океане, повышает шансы субдоминантных и рецессивных видов. При этом очень важно, что морские млекопитающие не уничтожают скопление "вспыхнувшего" вида полностью, так как аппетит быстро насыщается, а рассеянное скопление уже не представляет для них большого интереса.
К сожалению, способность морских млекопитающих обнаруживать скопления добычи используют в своих целях и рыбаки. Они постоянно следят за китами, дельфинами и морскими птицами, и как только видят в бинокль, что в море начинается пир, устремляются туда и стараются захватить всю добычу себе. К сожалению, в результате лова таким способом, из моря нередко изымается не только рыба, но и погибшие в сетях птицы и дельфины.
Человек при обнаружении скопления добычи действует тотально, он стремится обметать сетями и захватить всю стаю рыб подчистую. И нередко ему это удаётся. О печальных популяционных и генетических последствиях такого типа промысла догадаться не трудно.
Пятый механизм – поддержание тонуса и здоровья самих морских млекопитающих.
В морях и океанах мира есть только один настоящий супер-хищник, стоящий на вершине пищевой пирамиды. Это плотоядная косатка. Численность этих косаток ничтожна, но функция, которую они выполняют, очень важна. Они следят за здоровьем и физической формой самих морских млекопитающих – тюленей, усатых китов, ремнезубов, белух, морских свиней, дельфинов, то есть всех, кроме рыбоядных косаток.
Плотоядные косатки очень сильны и очень умны, но правило, изложенное выше, актуально и в данном случае. Они не имеют абсолютного превосходства над видами, которыми питаются. В подавляющем большинстве случаев животное становится потенциальной жертвой плотоядных косаток только если оно болеет, травмировано, или ведёт себя очень неосторожно.
Глобальная роль китов в океане.
Эти и другие механизмы позволяют морским млекопитающим оказывать глобальное положительное воздействие на морские и океанические экосистемы. Однако мы истребили китов и лишились их помощи. Сегодня мы даже не способны представить себе масштабов уничтожения жизни в океане, осуществлённого нашими ненасытными предками. Те моря, которые всего 100 – 400 лет назад кишели живыми существами, через которые корабли шли как будто сквозь сплошной поток рыбы, китов и тюленей, и воздух над которыми дрожал от взмахов бесчисленных птиц, теперь лишь изредка радуют посетителей криком чаек.
Методичное истребление почти всех видов морских млекопитающих людьми в течение пяти столетий привело к тому, что необозримые просторы мирового океана, и многие прибрежные моря превратились буквально в водную пустыню. Этому способствовали и бездумное истребление птиц, и повсеместный промышленный лов рыбы всё более гигантскими и опасными орудиями.
Международный мораторий на китобойный промысел, введённый в 1985 году, к счастью остановил истребление китов, многие из которых были на грани вымирания. Благодаря исполнению моратория большинством стран мира, некоторые виды китов в последние десятилетия начали постепенно восстанавливаться. И они уже оказывают всё более заметное положительное воздействие на морские экосистемы в некоторых районах океана. Но и сегодня общая численность морских млекопитающих в мировом океане по моим подсчётам составляет не более 20% от их численности в 1500 году.
