Одна хорошая «ответственная» мама, воспитывающая сына, жаловалась, что ребёнка не заставишь сесть за уроки, что он невнимательный и безответственный. Она видела, что у ребёнка нет интереса к учёбе, что он предпочитает смотреть мультик или играть, а не делать домашнее задание, что его не добудишься в школу. Она видела поступки ребёнка, и поступки эти ей не нравились.
И она боролась с поступками: заставляла бросить интересную игру и сесть за уроки. Дотошно проверяла написанное и заставляла по пять раз переписывать. Запирала ребёнка в комнате, пока не сделает уроки. Не пускала гулять во двор. Отказывала в сладком, потому что не заслужил своим безответственным отношением к учёбе.
Но почему ребёнку уже в первом классе не хотелось идти в школу? Его чувство неуверенности, страх перед учительницей, ссора с мальчишками одноклассниками, отчего он чувствовал себя одиноким и отвергнутым в классе, – всё это оставалось невидимым для неё. И её ребёнок оставался со всем этим – одинокий и отвергнутый ещё и ею.
И когда она вывалила на меня все свои чувства по этому поводу: своё возмущение, негодование, своё разочарование в ребёнке, своё отчаяние от собственного бессилия, просто свою усталость и расстройство, я не могла удержаться, чтобы не сказать ей: «Сколько чувств вы испытываете! И как вам нравятся ваши чувства! Как вы видите свои чувства! Как ваш фокус внимания направлен на ваши собственные чувства! А где чувства ребёнка? А что вы знаете о них? Что чувствует ваш ребёнок, если он не хочет идти в школу».
И мама не могла ответить. Потому что действительно видела одни только внешние проявления ребёнка, и обращала внимание только на свои собственные чувства.
И как часто это бывает с нами, родителями! Мы обращаем внимание на свои чувства. В нас много своих чувств. В нас бывает много недовольства ребёнком, возмущения им, его бессердечностью или бесчувственностью. В нас есть горячее негодование тем, что ребёнок что то не делает или что то делает не так. Мы испытываем бессилие, переживаем разочарование или страдаем от «эгоизма» детей.
Но так ли хорошо мы понимаем и знаем чувства наших детей? Мы иногда даже забываем, что дети – живые, чувствующие существа. Что им может быть больно, что они могут огорчаться или обижаться, что они могут страдать, переживать, бояться, стыдиться, возмущаться и ненавидеть!
Но если мы не понимаем, не видим их чувств, как можем мы их понять? Ведь именно чувства ребёнка являются одним из главных мотивов, определяющих всё его поведение. Его чувство одиночества заставляет его совершать какие то поступки, чтобы привлечь к себе внимание (и как много среди таких поступков плохих, глупых, поспешных!). Его чувство ненаполненной ценности и значимости заставляет совершать какие то выходки, за которые мы потом его критикуем. Его желание быть любимым, принятым влечёт его в отношения (иногда далеко не лучшие!), к людям (иногда далеко не лучшим!). Его усталость или просто плохое настроение, недовольство собой приводит его к «плохому поведению», к тому, что мы, взрослые, называем капризами, «мотанием нервов».
Но мы, взрослые, сами иногда так же «плохо» себя ведём: срываем своё раздражение на других, капризничаем, совершаем глупые поступки, даже осознавая, что делаем неправильно. Мы делаем это тогда, когда нам плохо внутри! Именно тогда, когда нам плохо внутри, когда мы полны негативных чувств, мы и ведём себя плохо «снаружи». И наши дети, опять же, ничем не отличаются от нас, взрослых.
Дети плохо себя ведут только тогда, когда им плохо внутри! Вот почему нам, взрослым, и надо чувствовать не только свои собственные чувства, но и обращать внимание, пытаться понять, что чувствует ребёнок! И если мы видим плохое поведение ребёнка, первое, что мы должны сделать – это спросить себя, что он сейчас чувствует, если он так себя ведёт.
Любить ребёнка – это и значит понимать его чувства. Любить ребёнка – это значит, увидев плохое поведение ребёнка, понять, что ему самому сейчас плохо, поэтому он так себя и ведёт. Любить ребенка – это значит, поняв, что ему сейчас и так плохо, не делать ему ещё хуже своей критикой и непринятием. Любить ребенка – это понять его чувства и помочь им измениться. И когда изменятся его чувства, изменится и его поведение.
Когда мы сами совершали какие то «плохие» поступки, продиктованные нашей неуверенностью или одиночеством, нашей потребностью в любви или желанием отстоять собственное достоинство, мы меньше всего нуждались в критике, отвержении, наказании. Нам в такие минуты нужно было, чтобы нас кто то понял, помог нам понять, что с нами происходит. Нам нужен был кто то, кто поверил бы в нас, подсказал нам выход из ситуации. Нужен был кто то, кто бы нам посочувствовал (в лучшем смысле этого слова), почувствовал бы то, что чувствуем мы, и, понимая нас, поддержал нас в этой ситуации.
Ребёнку в такие минуты тоже нужна поддержка – наше сочувствие, наше понимание его чувств. И понимание его чувств поможет нам найти ту правильную интонацию в разговоре с ребёнком, которая поможет вместе с ним проанализировать его поступки, не разрушая при этом его личности критикой и отвержением. Если ты понимаешь, что за дракой, в которой «отличился» твой ребёнок, стоит обида, задетое самолюбие, желание постоять за себя или потребность показать своё превосходство, самоутвердиться, то тогда вместо критики: «Ты почему подрался, плохой мальчишка! Разве можно так себя вести!», ты скажешь: «Я понимаю, почему это произошло. Ты обиделся на этого мальчика и хотел постоять за себя (тебе важно было отстоять свое мнение; ты хотел показать, что ты сильный). Я понимаю, что есть причины, которые заставили тебя так поступить. Но чтобы постоять за себя (отстоять своё мнение; показать свою силу), не обязательно драться. Драка – это плохой поступок. Постарайся так больше не делать!».
Понимание чувств ребёнка поможет найти слова или действия, наиболее подходящие в этой ситуации для воздействия на него, оградит тебя самого от поспешных, неправильных действий по отношению к ребёнку, как когда ты действовал, не учитывая его чувств и состояния.
«Что с ним происходит? Что он сейчас чувствует?» – это вопросы, которые на все долгие годы нашего совместного пребывания с ребёнком должны звучать в нас. Именно так. Не «Что с ним делать?», а «Что с ним происходит?». Делать что то ты будешь потом – поняв, что с ним происходит.
Много лет назад моя трёхлетняя дочь, придя из детского сада, заявила мне:
– Мама, я в детский сад больше никогда в жизни не пойду!
Я уже не единожды слышала её недовольство тем, что надо идти в сад, видела её нежелание туда ходить, но каждый раз дежурно отвечала ей: «Ты что, не понимаешь, нужно идти в сад… С тобой некому дома сидеть… Ты что, не понимаешь, маме нужно денежки зарабатывать…». Сейчас же дочь говорила с такой категоричностью, так «яростно», что я, удивлённая этой интонацией, этими чувствами, не ответила ей дежурной фразой, а спросила, что произошло, если она не хочет больше идти в сад.
– Я больше никогда в жизни не пойду в детский сад, – сказала она опять категорично, – потому что меня в саду воспитательница назвала свиньей!
И начала рассказывать, расплакавшись, как она кушала во время обеда и пила компот, и как она поставила чашку с компотом на стол, но чашка упала, и компот пролился на стол и на пол, и воспитательница сказала, что если она такая свинья, то будет есть из миски и жить в туалете.
– Я в детский сад никогда в жизни не пойду! – закончила дочь так же категорично, и я, пожалуй, впервые вдруг почувствовала то, что чувствует мой ребёнок. Действительно, как можно после этого пойти в сад! Но «маме надо денежки зарабатывать», и «с ней некому сидеть». Вечером я решила, что дочь я в сад, конечно, отведу, просто поговорю с воспитательницей, что так нельзя разговаривать с ребёнком.
На другое утро я разбудила дочь в сад. Она проснулась, села в кроватке и сказала:
– Я не пойду в сад! – и заплакала. И я, глядя на неё, поняла, что я не могу туда её отвести. Просто нельзя такого обиженного, оскорблённого, боящегося воспитателя ребёнка отвести в сад. Я просто чувствовала то, что чувствовала она, и так понимала её в её чувствах!
Я позвонила на работу, объяснила, что у меня очень важные обстоятельства и я сегодня не могу выйти. Отпросившись, я подняла дочь и сказала:
– В сад ты сегодня не пойдёшь, будем с тобой гулять, дома заниматься делами.
И как она обрадовалась моим словам! Мы провели дома вместе два дня. Два дня я не ходила на работу, понимая, что ребёнок ещё не отошёл от страха и обиды. Что она не готова вернуться в ситуацию, где почувствовала себя униженной. На третий день я уговорила её пойти в детсад, заверив, что я поговорю с воспитательницей, и та больше никогда её не обидит.
Я действительно поговорила с воспитательницей, мягко и гибко сказав ей, что я понимаю её усталость и перегруженность, что у неё очень сложная работа – сразу заниматься столькими детьми, а я то с одним иногда не знаю, что делать. Поэтому я понимаю, что она иногда может сгоряча прикрикнуть на ребёнка или сказать что то резкое. Но у меня нежная и чувствительная девочка, которая всё очень близко принимает к сердцу. И на слово «свинья» она отреагировала так болезненно. Воспитательница, покраснев как маков цвет, мямлила что то про то, что девочка её не так поняла. Но поскольку я её не критиковала, а мягко просила обратить внимание на тонкость и чувствительность ребёнка, то она заверила меня, что всё будет хорошо, что она постарается общаться с ребёнком мягче, чтобы та её не боялась.
А я, вернувшись на работу, испытала сильнейшее затруднение, когда сотрудники стали расспрашивать меня, из за чего я два дня не выходила на работу? И когда я объяснила причину своего отсутствия, одна из сотрудниц – категоричная, застывшая женщина – бросила презрительно: «Подумаешь, телячьи нежности». Я не стала с ней спорить. Но сейчас, когда вспомнила об этом случае, подумала, что слова её были очень правильными. Действительно, это были телячьи нежности. Потому что дети, как маленькие телята – нежные, доверчивые. Они живые и чувствующие. И нам, умным, правильным и иногда бесчувственным взрослым полезно чаще находиться в их телячьих нежностях…
Автор: Маруся Светлова
Светлана Природная